90-летие Юрия Михайловича Шульмана
Сделаю стенограмму встречи, в том числе чтобы поблагодарить всех выступивших.


( Collapse )

By logging in to LiveJournal using a third-party service you accept LiveJournal's User agreement
Category was added automatically. Read all entries about "литература".
Пошел в магазин (чем начинаются лучшие посты и заканчиваются худшие жизни), иду обратно, а дождик все идет, а ряд машин стоит капотами вперед, и фары у всех одного разреза, в соответствии с модой 10-х. Так вдруг нахлынуло влажное ощущение вечного, непролазного - вот, попали. "Все будет так". Теперь всегда будет это же, эти машины, капоты в ряд. Я, идущий из магазина с пакетами. Этот вопрос: "Пакет нужен?" Сколько раз она за смену произносит его, с узким разрезом глаз кассирша?
А вспомнил и другое, старое, как хватало за горло это чувство тупика на немецких вокзалах - на штуттгарском, на берлинских, где в ребре клепаной колонны заметишь, бывало, вмятину от осколка, завязнувшего во времени. И кондуктор, с щетиной усов и толстой сумкой, который и Набокова обилечивал, и Достоевского в его бегстве в Дрезден, проверяет мою бумажку. Сквозь буквы, в засечках антиквы лазерного принтера, мерцает свинцовое тиснение фрактуры.
Но - подумал тут же - когда он писал, Блок, о том, что "исхода нет"? Аккурат перед тем, как все это отправилось с палубы подорванного корабля за борт, и рояль бежит вместе со столами, как леопарды и газели на степном пожаре. В 1912-ом. Хвать, и "ни стула ни кровати нет", ни аптеки ни фонаря, чего ни хватись, ничего нет.
И хорошо (сказал бы Розанов).
"Живи еще четверь века" - тут вы сами прибавьте 25 к 12, что за номер зверя там получится.
"Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать — тридцать — сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет - - " (ну, вы знаете, что было). "Дама с собачкой-2, или Посмертные записки Чеховского клуба". Буги-вуги мертвой невесты Тима Бертона на крымской набережной.
И хорошо, сказал бы Розанов.
Потому что страшней этих плясок вечная жизнь. И, может, даже жизнь вечная. А хочется перемен. Хочется, чтобы все было впереди. Чтобы бабушка говорила надвое змеиным своим языком. Может, и я убежал из Германии обратно к березкам от этого страха перед вечностью. Надо устраиваться, надо уже начинать жить. А не перелицовывать предисловия к несуществующей жизни. Как стерпеть писание начистоту? А в России можно. У нас, собственно, предисловия и становятся книгами. Новый жанр, как рецензии Лема на романы, которых нет, на души нежившие, но которым очень хотелось бы пожить.
Мы не начали работать, зато мы не рабы, зато мы свободны. Отсюда уже один шаг до "зато Крым наш". Праздник невыученных уроков. Дайте еще немножко пожить вволю.
Да и как вписаться в эту вашу вечность? на каких ролях? уборщиком? дворником? лезть по рублику, как ярославский официант, к трактирщику, через 20 лет и выламывание рук удаче? вот это всё - мне? ползти на карачках?
Пока застрявший в вечности оплакивает ее "Ночь, улица, фонарь, аптека", зачарованный минутой, кк глухарь на току, уже и Двенадцать пробило. Револьюционный матрос подошел подбодрить упавшего духом. По потрясенной мостовой. Не бось, не бось, буржуй. Что там за слово выкладываешь из осколков очков? В - Е - Ч - нет, я слов не разбираю. Отпущу-ка тебя с твоими кругами к праотцам, тратататата. Ламцадрицаца.
С колен подымется Россия, но удаляется поэт.
Живи хоть четверть века, все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится вновь, как встарь.
Ночь, ледяная рябь канала,
и весь в черемухе овраг.
Пакеты я использую старые по нескольку раз, по два-три, а то и как у Маяковского, алон занфан де ля по четыре