по поводу отопления. Это беда, когда вообще это обсуждается, потому что конечно, должна быть возможность индивидуально включать себе тепло, так же, как индвидуально мы включаем себе воду в кране, а не ждем отмашки сержанта. Но!
Но пройдемся еще раз по концепции. Построены наши города в 1950-е, и строились - по инерции еще и в 1980-е - как приложения к фабричному гудку. Командир дает отмашку, рота, батальон, полк выезжает (вот вам и жалобы на Бирюкова, и их упоение ЖКХ-парадами). Полувоенная система обеспечения тыла. Все продумано.
Посмотрим на Москву - у МОЭКа стоят по городу несколько десятков филиалов (видели наверняка такие счетвертенные бело-синие трубы в совместной обвязке), там внутри свистят-гудят газовые горелки, как десяток боингов, от этих заводов по производству горячей воды она раздается по сотням ЦТП по кварталам, где ее еще готовят и доводят до нужной температуры и рассылают по тысячам домов. То есть такая логично устроенная кровеносная система, весь смысл которой в том, что она работает без участия в ней тех тканей, которые она питает - то есть, без человека. Нейтронная бомба не должна помешать ей функционировать!
Понятно, что в 1930-е труба парового отопления была нереальным благом для фабричных рабочих - можно не запасаться березовыми чурками (объясню я в 21 веке), колоть их, вызывать трубочиста - все это благоустройство 20 века, "слева написано ХОЛ, справа написано ГОР", как восхищался Маяковский, "кнопки коснешься рукой, сам загорается свет", как посмеивался Мандельштам - а для лукавого работодателя эта вся матрица была полезна тем, что рабочий мог, не отвлекась на заготовление чурок, отправляться на фабрику, дополнительно благословляя власть за привилегию не отвлекаться на личную жизнь и непосредственно точить снаряд.
Сейчас это безусловное 100 лет назад благо стало почему-то казаться вам, тонкокожие граждане, чем-то неудобным и устарелым - в то время как я, Петр Бирюков, вижу в ваших жалобах вашу хипстерскую неискушенность - вы не знаете, сколько ресурсов страна тратит на подержание этой системы Матрицы? сколько труб протащили, сколько газа изжигаем - вы хотите опять, как в Англии, топить вонючим углем жалкий камин, испускать пар с чахлой груди, в то время как лед не отваливается со спины? а мы все сделали за вас! все вам дали! пользуйтесь и благодарите. Так нет - недовольны!
Но недовольны, позвольте разъяснить, ровно этим благоустройством, в котором нет места человеку. В Москве не человек, а мэрия мера всех вещей. Никто не встает в 6 утра точить снаряд, уже давно опять мир и опять тихое крепостное право, а все равно стучат по утрам кувалдой по мерзлому рельсу, висящему у штабного барака! Каждый норовит поспать подольше, форточку закрыть или наоборот, открыть. Добавить тепла, или убавить. Как-то подстроить реальность под себя. Исподтишка диктовать свою прихоть стране. Продрав глаза, требовать каких-то своих прав лежебок. Вот что происходит, когда дать гражданам задержаться в кровати с Конституцией, их начинают обуревать фантазии.
Но вот вы говорите, отпустите нас! дайте соскочить с иглы трубы. Как? как переварить все эти трубы, как поставить в каждый дом по газовому котлу - вы все сгорите, неумехи, у вас заведется гитлер и спалит весь дом! да и вы запутаетесь без МФЦ с вашими ЕПД, только ГБУ справится, без нас у вас начнется АУЕ и ИГИЛ (З.в. РФ), не права, что мы берем с вас дорого, дорого было бы если бы мы брали дороже, а так в самый раз, ниточки по швам натянулись, но не начали лопаться, это ровно по СНиПам и ЕБИТДе.
Ну и мы не скажем вам, что эта железная сеть, пронизывающая города, она и держит нас, власть. Мосты в столице стали неразводные. Почты превратились в сельпо, где торгуют шнурками и сублимированным зеленым горошком. Телефоны стали беспроводными и индивидуальными. Телеграм вообще сдали врагам.
Остались МОЭК, ГБУ Жилищник да РОНО (в смысле, система УИКов). Только по ним и осталось посылать молекулы цемента, присадки лояльности, эфир государственности. А как заведет крещеный мир на каждой станции трактир (свой, негосударственный) так так-то тут страна и развалится. Рухнет Русь без нас, провалится в тартарары без нас, без спасительной Золотой Орды, никто и не вспомнит!
Как было в суде Как было в суде. ТСЖшники шумною толпой оккупировали коридорчик, в том числе сидя на полу (звук прибоя, думаю, доходил и до зала, но пристав не препятствовал). Глава пресс-службы сидел тут же. Через часа полтора вызвали. Паспорта-усаживания. В первые минуты, когда начали искать мою апп.жалобу и не могли найти в деле, я чуть струхнул, хотя подавал ее лично в канцелярию. Я знакомился, говорю, 29-го числа, и в тот же день подавал. "А дело тогда было в одном томе или двух?" Ненавижу отвечать на такие вопросы, но признал, что одном. Нашли. Дальше, как и бывает в судебном процессе, он начал развиваться очень быстро и в непредсказуемой траектории - как разлитая по сложной наклоненной поверхности ртуть, каждой развилке следовала следующая, это захватывает, хотя участнику процесса чуть неприятно попасть в это стремление (со стороны же выглядит так, что скучающий судья задает ненужные вопросы юристам-тупицам - процесс невозможно увидеть со стороны, не будучи вовлеченным, как и секс). Уже через минуту-другую мне стало понятно, что наш план максимально безопасной защиты (вернуть дело в первую инстанцию) провалился, судья какими-то пассами и вопросами (согласны ли слушать в отсутствие налоговой т.п.) сделал это невозможными, а Ирина (наш юрист), как мне досадливо показалось, проспала момент, когда такое ходатайство можно было воткнуть - и процесс вырвался на оперативный простор слушания по существу. Судья-докладчик начал рассказывать коллегам (в апелляции коллегия, напоминаю, состоит из троих судей), но также и всем присутствующим, существо дела, как он его увидел. По мере выслушивания я мысленно кивал, хотя никаких оценок в пересказе не было - сама фабула вопияла, как те камни. Мне стало чуть спокойнее, хотя я слышал, что моя рука испытывает крупную небыструю дрожь - для надежности я приставил ее к делу, к нижней челюсти, где она приступила изображать раздумье. Закончив пересказ, судья перешел к вопросам, наша Ирина рассказала, как о главном, о том, что 51 процентов в ТСЖ есть, и что неправильно со стороны МЖИ подавать решения ОСС за 2016 год, при том, что МЖИ сама участвовала в процессе, где оспаривались уже решения ОСС за 2017 год, а были решения и в 2018 и 2019 годах, и даже по их собственному решению 2016 года процентов были 57, так как истцы не учли двух собственников, которые были членами ТСЖ. Дальше началась мое любимая часть любого судебного заседания - избиение младенцев. В роли младенцев всегда выступает юрист государственного учреждения - ГБУ Жилищника, МОЭК и др.инстанции, которая Не в Курсе. В этой роли прекрасно мог бы быть и прокурор, но некая этика не позволяет их полоскать, и кроме того, эти белокурые щелкунчики судебного процесса обычно овладели - или он в них был имплантирован при производстве - единственным, но эффективным, навыком произнесения Мантры: "позиция Прокуратуры изложена в исковом заявлении (отзыве)". Юрист же Мосжилинспекции не достигла таких высот профессионализма, и поэтому на предложение судьи разъяснить, на какой норме права МЖИ основывается, когда просит ликвидировать ТСЖ" (вопрос был чрзвычайно корректен по форме, и вообще при прессе и видеозаписи судьи были чрезвычайно корректны и гладки, совсем не так, как в районных судах обормотов - но по сути он был форменным издевательством) - так вот, на этот вопрос пораженная врасплох юрист просто молчала, стояла, белела блузкой и молчала, и безжалостно молчал и безжалостный судья, и так же молча расцветали лилии в моей душе - а потом судья продолжил казнь вопросами (не считает ли представитель МЖИ, что ликвидация ТСЖ будет иметь своим последствием прекращение управления домом и ущемление прав собственников и пр.пр.), а юристка все молчала, а потом предложила перенести заседание (!), чтобы принести дополнительные доказательства (!), все дальше и дальше подставляя свою беззащитную шею под меч фемиды. Прения были супербыстры. Ирина вместо речи предложила, несколько неожиданно, но очень в масть, ликвидировать саму Мосжилинспекцию. Суд удалился для вынесения решения, и стоило двери закрыться (а один судья остался сидеть присмотреть за народом), как публика взревела обвинениями в сторону инспекции и примкнувшей к ней ГБУ Жилищника и чуть не устроила маленькую апелляцию линча. Решение - не просто вернуть в первую инстанцию, а отменить решение о ликвидации и в иске Мосжилинспекции отказать - было встречено громом аплодисментов и шквалов благодарностей. Сладкие моменты. Уж сколько их было, а а все равно. Как будто целебный нож отсек болезный член. До поры, конечно. Отрастают! но и мы растем.
"А что это за шаги такие на лестнице? Это нас ликвидировать идут". Шутки шутками, но наше ТСЖ "Рождественский бульвар, 10/7" похоже на то, что ликвидировали. В первой инстанции. Через административку. Не уведомив. Решение в силу не вступило. Но все-таки признаю, что в этот раз (который: третий?) наши противники проявили некую хитроумность и зашли дальше, во всех смыслах.
(=Дальше много букв, как принято писать в жж=)
Посмотрим без паники, памятуя о том, что решение суда первой инстанции - это лишь "приглашение к разговору" (с) ЕШ
Кто истец? Мосжилинспекция, начальница МЖИ по ЦАО Булановой (кажется, просто однофамильницей Буланова из Мосгоризбиркома, но ху ноуз).
За что? Якобы в ТСЖ нет половины собственников (вранье).
Почему сейчас? не буду утверждать, что это связано с въездом в подвал нашего дома штаба Навальному. Но и исключить не могу, что въезд мог обострить ситуацию. (Нет ТСЖ - некому и сдавать, договор аренды становится ничтожным).
Если решение первой инстанции – это «приглашение к разговору» (с) ЕШ, то теперь в пятницу разговор и состоится в Мосгорсуде. 20 сентября 209, 11:40, Зал 373, Богородский Вал. Приглашаю всех поддержать нас и распространить эту информацию.
Адчод друзьям За прошедшие несколько лет, которые я отлучался в фейсбук, произошло столько событий. что я как-то даже не знаю. как о них рассказывать. У нас родился третий ребенок, Муся, сейчас уже порой Маруся, в метро с Катей стало сложно ездить - люди просят сделать селфи - несмотря на то что я, Директор ее Ютьюб-канала, делаю суровое лицо, как будто у меня на ногах двуцветные ботинки. Еще я влез два - уже три! - года как в авантюру, выкупив у Росатома диковатую развалину здания-печи по выпеканию графита, и в рамках своего излюбленного занятия по изгнанию из себя филологического небожительства, там две зимы пропадал с мужиками и страшно мерз (котельную построил только весной этого года), а сейчас там стоит практически белая лебедь, на две трети заселенная разным народом и некоммерческими организациями. Дом на Рождественском бульваре стоит и продвигается, ТСЖ по-прежнему подвергается нападкам, н оуже рутинно и как-то безнадежно, с точки зрения атак, вернулся в состав ОДИ (общедолевого имущества) подвал с бывшим рестораном Мюнхен, долго выкуривали мужиков (до этого долго уламывая их заключить с ТСЖ договор аренды), потом выкурили и долго восстанавливая 400 кв.м. этих страшноватых подземелий, помнивших эпические схватки (битва пивными кегами, в ходе которых пострадал оператор Вестей и т.д. т.п.) - и в финале и в апогее выкуривания духа мюнхена как-то само собой получилось, что выкурить легче всего оказалось, пустив Центр подписей избирателей штаба Навального. Там собирали подписи - и собрали! - затем их, полупредсказуемо, забраковали - дату при подпист моего собственного племянника признали сфальцифированной! - затем избирательное дело вступило в следующую фазу, и там голодала Любовь Соболь и Андрйе Миняйло (сейчас под арестом). Я пишу эти строки, вернувшись с Рождественского, где несколько часов назад случился очередной набег - иначе не скажешь - Росгвардии и Следственного Комитета. Жить стало интересно, наступают какие-то опять последение времена, фитилек жизни при этом никуда не прикручивется, так уж это было и в 1941-ом, судя по воспоминаниям, и в другие годы. То есть не то вихри враждебные вьются над нами, чорный ворон. А в каждую минуту этот ветер дует в форточку, и воробьи тюкнутся нет-нет в фрамугу. Еще в 2015 году все-таки умер мой папа. И я стал ловить себя на том, что нгемножко становлюсь им - даже просто иногда сижу, как он, или подпираю лицо рукой, или держу двумя руками голову на весу над подушкой, как будто раньше он сам, занимая свой объем, не давал мне этой возможности, а сейчас меня в этот опустевший объем потихоньку затягивает, чтобы его заполнить. Я, понятно, что не о телемных привычках говорю, и, бывает, спорю с ним, думая о чем-то как будто назло. Об этом можно много написать, но оно же и закроет святогоровыми обручами. Конечно, поразительно, что с детьми можно разговаривать - со всеми троими - с каждым по-разному, но в полную силу. Вообще сегодня смотрел - когда ел в Центральном рынке фо бо - на круто беременную женщину, и подумал, что силуэт беременной похож на профиль парашютиста - человек живет, его подъедает жизнь, но он устраивает себе такой запасной ход, прыг в окно, и был таков, провел старуху смерть за нос, оставил ее с ним. Иначе говоря, золотая рыбка. Последнее, третье желание всегда - и чтоб вернулась к моему ребенку и тоже исполнила три ее желания. Да, желаний таким образом два - но зато количество, как говорит ЕШ, итераций, бесконечно.
еще один погорел Новости нашего Мещанского района. Прослушку можно вам купить. Этот Василенко, худенький такой, некоторое время вел уголовное дело по хищению чердака в нашем доме и дело не двигал, а его прекращал. Мы на него по 125 ст. УПК в суд подавали за малоподвижность (см. фото в комментах). А он уверял, что все наоборот, за усердие строгача получил. Почему-то отдельно оскорбительно, что он подделывал решения Мещанского суда, синюю печать изготовил - и все это ради чего? за 10 тысяч рублей! Какая-то гаечка Чехова. Люди из параллельной реальности. Снова строгача дадут, уже не такого строгого.
I. В 3 главе "Дара" Федор Константинович Годунов-Чердынцев видит дрозда на названии автомобильной фирмы (картинки для привлечения внимания)
"Прозевав остановку, он все же успел выскочить у сквера, сразу повернув на каблуках, как обыкновенно делает человек, резко покинувший трамвай, и пошел мимо церкви по Агамемнонштрассе. Дело было подвечер, небо было безоблачно, неподвижное и тихое сияние солнца придавало какую-то мирную, лирическую праздничность всякому предмету. Велосипед, прислоненный к желто-освещенной стене, стоял слегка изогнуто, как пристяжная, но еще совершеннее его самого была его прозрачная тень на стене. Пожилой толстоватый господин, вихляя задом, спешил на теннис, в городских штанах, в сорочке-пупсик, с тремя серыми мячами в сетке, и рядом с ним быстро шла на резиновых подошвах немецкая девушка спортивного покроя, с оранжевым лицом и золотыми волосами. За ярко раскрашенными насосами, на бензинопое пело радио, а над крышей его павильона выделялись на голубизне неба желтые буквы стойком -- название автомобильной фирмы, - причем на второй букве, на "А" (а жаль, что не на первой, на "Д", - получилась бы заставка) сидел живой дрозд, черный, с желтым - из экономии - клювом, и пел громче, чем радио".
Ребус с буквами (в отличие от сорочки-"пупсик") разгадывается тотчас - "название фирмы, конечно же, «Даймлер Бенц»", упреждает читателя А.А.Долинин и добавляет "Как явствует из недатированного письма Набокова Зинаиде Шаховской, написанного, очевидно, в марте 1936 года, именно «Да», а не «Дар» должно было стать заглавием романа по первоначальному замыслу писателя.«Боюсь, — пишет Набоков, — что роман мой следующий (заглавие которого удлинилось на одну букву: не «Да», а «Дар», превратив первоначальное утверждение в нечто цветущее, языческое, даже приапическое) огорчит вас» (The Papers of Vladimir Nabokov. —Library of Congress. Manuscript Devision. Box 16, No 19)"
"Даймлер Бенц" важен комментатору не сам по себе, а скрытыми в его латинице кириллическими буквами. Ребус Набокова именно в их сочетании, а не в надежде, что читатель пустится перелистывать названия автомобильных фирм Берлина 1920-х, чтобы отгадать, на какой из них сел дрозд ("Найдите, на Чем Сидит Дрозд"). Можно было бы даже сказать, что как русские изгнанники единственная явь, через которых аборигены просвечивают как безобидное наваждение, так через буквы автомобильной рекламы уже горят начальные буквы того Руководства "как стать счастливым", которое собирается написать ФК и пишет за него Набоков.
Однако давайте зададимся целью проломиться в открытую дверь - открыть третью букву Названия Романа. Если одесную Дрозда буква D, то какая буква ему ошую? I десятиричная?
Посмотрим на Даймлер-Бенца и бензинопои.
Можно вернуться на автопортрет Георга Шольца с тумбой (выше) и рекламой "Мерседеса". Что в ней характерно? Отсутствие названия производителя. Только "мерседес". Сверху - фамилия дилера.
Гипотеза c буквой I не работает, потому что Даймлер не использовал название фирмы в рекламе.
Рекламу автомобилей Даймлер сосредоточил исключительно на торговой марке "Мерседес" (зарег. в 1902). Так это было и в 1910-е (с 1909 году трехлучевая звезда устанавливатся на капоте), и 1920-е годы, когда после слияния с Бенцем (1926) звезда облеклась в лавровый венок (эмблему Бенца).
новый верхний пост Я считаю, что это надо всем знать. Это не фабрики, касается всех. "Реформа ЖКХ" - новая масштабная волна передела собственности. Сразу не разберетесь, попадетесь = см. 4й пост!
Промежуточный финал "чердачного" дела: гражданский иск по истребованию из чужого незаконного владения выигран в Мещанском суде (10 февраля 2012), затем в Мосгорсуде (24 декабря 2012). http://bars-of-cage.livejournal.com/774800.html (схема возражений противников) и http://bars-of-cage.livejournal.com/775368.html Возбуждено исполнительное производство, чердак обособлен от квартиры внизу и фактически возвращен в общедолевую собственность. Создается ассоциация активистов ТСЖ и специалистов в сфере ЖКХ, в которой происходит обмен информацией по аналогичным делам, оказывается юридическая и прочая помощь друг другу и новичкам.
У вас в доме творится то же самое? пишите! Прямо сейчас, прямо здесь.
Романтический статус. Хотел написать, как меняли стояк канализации, и что рассказывал Алексей, мастер, молодой человек, а напишу вот что. Он много курил, и уходил на лестничную клетку. Вскрыли полы, нашли под полом то, что я ожидал - тройник, настолько гнилой, что уже не присоединенный к трубе ниже, передающий сточную воду по цементно-силикатной обмазке поверх гнили - ДЕЗ поработал тут лет 10 назад, с его прокремлевским девизом "главное, ничего не менять". Так вот, два момента были нежные, что можно вспоминать. ПРичем тот, где он в машине, пока писал мне расписку на деньги, признался, что "от Крыма нет никакой отдачи" - этот момент не входит в список из двух. Первый чисто ситуативный - мы стоим на фальшпотолке нижней квартиры, как симон с андреем на геннисаретской воде (полы-то вскрыли, а засыпка уже давно, еще до войны, высыпалась), держим в четыре руки чугунную трубу, вверху она уже свободна от ПВХ переходника, внизу сама отгнила, но на пеньке гнилом стоит. И вот мы стоим, руки держат этот орудийный ствол, все эти годы хоронившийся в т.н. "квартире" от спутников врага, я говорю: "может, поднимем и поставим тут же рядом", а Алексей отвечает: "она в квартиру вниз уйдет", и в моем воображении вспыхивает картина, как этот ствол начинает, ускоряясь, прокладывать себе путь через перекрытия, заводя по пути, как было сказано, кукольный механизм жильцов. А ведь американцы так собирались Бен-Ладена из глубинных бункеров выкуривать - сбрасывать с самолетов орудийные стволы, залитые свинцом. Вот. Это первая картинка. Вторая - это когда уже разрезали трубу болгаркой пополам - и раскурочили пенек до стакана (раструба нижней, целой трубы) - наступает мой любимый в сантехнических оргиях кропотливо-медитативный час. Когда надо стоять на коленях перед черным зиянием, откуда дует загадочный ветер других измерений - то лаванда шампуня, то фритюр шампура - и узкой отверткой выбивать-вырезать свинец из стыка. И вот Алексей отошел покурить, а я взял его отвертку, и стал отбивать-отрезать, и опять со мной случился этот дивный миг, о котором в сантехническом вузе не рассказывают, только в аспирантуре - когда тук-тук, стружка свернулась, как-то соотнесясь с лампочкой, и вдруг сверкнуло голубым сиянием, из этой грязи и ржи, как будто ты проколол дырочку в небо параллельной жизни. Покорно, сняв свои сливки, вернул отвертку ароматному мастеру
90-летие Юрия Михайловича Шульмана 7 июня, в день, когда папе исполнилось бы 90 лет, мы, его семья, наши друзья и коллеги из Москвы и Нёноксы встретились в Центральном Доме литератора, чтобы вспомнить Юрия Михайловича. Показать его новую книжечку - сборник статей о Борисе Шергине и литературе Русского Севера. Послушать нёнокские (папа сказал бы нёнокотские) песни. Спасибо всем, кто пришел, кто высказался и кто "отслушал с вниманием", по слову Шергина.
Сделаю стенограмму встречи, в том числе чтобы поблагодарить всех выступивших.
Пятнадцать человек на сундук мертвеца (Это сочинение о том, как там все было на самом деле, было написано 15 лет назад по идее и под руководством Екатерины Мень и планировалось в какое-то издание, которое не вышло в свет. Сегодня, его по наводке отыскав, его несколько исправил там, где было совсем нужно, порассыпал изюма хулиганства, сбрил одну пару усов ну и вставил про журнальные столики для характеристики текста. Вообще почувствовал себя Пушкиным, переписывающим "Клеопатру" на манер итальянца-импровизатора. Название рабочее, придумал только что ради сундука, 15 человек не пострадали)
Палуба яхты, выдраенная малайской пенькой, еще не успела высохнуть под карибским солнцем и сочно отливала красным деревом. Горели медью начищенные перила – предмет гордости капитана Хорхе Сикейроса. Вокруг расстилался голубой, бескрайний и спокойный, как неизвестное будущее, Атлантический океан. Через час-другой пути на горизонте, как по волшебству, появятся очертания гор: из моря встанет великий остров, Куба - счастливая, нищая, вечно молодая земля, ждущая своего насильника или любовника. Посторонний взгляд, проскользни он океан и охрану, зацепился бы за сундук — старый, окованный железом, в нем стоило ожидать россыпи пиастров, если бы не сильно початая бутылка Havana Club, коробка сигар и затанцевавший на острой заклепке бокал: так завоевания дедов становятся журнальными столиками внуков. ( Collapse )
Чертог сиял. Гремели хором Певцы при звуке флейт и лир.
За дверью крик и звон стакана, Как на больших похоронах
Царица голосом и взором Свой пышный оживляла пир
Онегин за столом сидит И в дверь украдкою глядит. ( Collapse ) Он знак подаст: и все хлопочут; Он пьет: все пьют и все кричат; Он засмеется: все хохочут; Нахмурит брови: все молчат; Он там хозяин, это ясно
Сердца неслись к ее престолу, Но вдруг над чашей золотой Она задумалась и долу Поникла дивною главой.. И пышный пир как будто дремлет, Безмолвны гости. Хор молчит. Но вновь она чело подъемлет И с видом ясным говорит
Смутилась шайка домовых; Онегин, взорами сверкая, Из-за стола гремя встает
Рекла — и ужас всех объемлет, И страстью дрогнули сердца... Она смущенный ропот внемлет С холодной дерзостью лица, И взор презрительный обводит Кругом поклонников своих...
И что же видит?.. за столом Сидят чудовища кругом: Один в рогах с собачьей мордой, Другой с петушьей головой, Вдруг из толпы один выходит, Вослед за ним и два других.
Мое! - сказал Евгений грозно, И шайка вся сокрылась вдруг; Осталася во тьме морозной. Младая дева с ним сам-друг;
— Клянусь... — о матерь наслаждений, Тебе неслыханно служу, На ложе страстных искушений Простой наемницей всхожу.
Онегин тихо увлекает Татьяну в угол и слагает Ее на шаткую скамью И клонит голову свою К ней на плечо; вдруг Ольга входит, За нею Ленской; свет блеснул; Онегин руку замахнул, И дико он очами бродит, И незваных гостей бранит; Татьяна чуть жива лежит. Спор громче, громче; вдруг Евгений Хватает длинный нож, и вмиг Повержен Ленской; страшно тени Сгустились; нестерпимый крик Раздался... хижина шатнулась...
Но только утренней порфирой Аврора вечная блеснет, Клянусь — под смертною секирой Глава счастливцев отпадет.
(И в окнах слышен крик веселый и топот ног, и звон бутылок)
Помните, как под Прокофьева Стинг пел о Русских? Вот они, русские, которых мы потеряли:
( Collapse ) We share the same biology, regardless of ideology. But what might save us, me and you, Is if the Russians love their children too
Стинг в одно воскресенье посмотрел перехваченное со спутника советское ТВ, с мультиками и чебурашками, и проникся пониманием, что там такие же люди, так же любящие своих детей, как и мы. Политики везде продажные, но граждане и их дети везде хорошие. Прошли 30 лет, и Robbie Williams под Прокофьева издевается над прекраснодушием Стинга, над его равным счетом Западу и красному Востоку.
Hey Hey Hey Hey It takes a certain kinda man with a certain reputation To alleviate the cash from a whole entire nation Take my loose change and build my own space station (Just because you can, man)( Collapse )
Какой равный счет? Есть запад и есть восток, отбросивший правила игры. Жуткое слово Outlaw обозначает, по буквам, неподконтрольность закону, "суверенность". Какие дети. Ополченцы Донбасса играют в футбол упавшим с неба медвежонком тедди. Ничего личного. Вы сами решили выйти из-под правил человеческого общежития. Когда-то Катя упомянула (но не стала трогать токсичную тему), что самым плохим последствием событий последних лет станет выбывание России из клуба стран-победительниц над фашизмом. Это уникальное положение, уже несколько обесцвеченное временем, нужно было всячески пестовать и консервировать. А теперь победу над Гитлером, наше фронтовое братство, равенство первым, мы променяли на ненужный кусок чужой территории. Как видно по смене вектора поп-культуры, мы стали чужими, взаимоотношения Европы и России уже не трагический спор Монтекки и Капулетти, а разочарование аудитора, обнаружившего, что никакого поручика Киже нет и не было: стоило с ним так долго возиться
Ковер Эту историю разрешил мне опубликовать Михаил Гусятинер. Нельзя, чтобы пропало! Выкладываю из нашей электронной переписки, с моей минимальной склейкой-правкой-заголовком. Тэг: Евгения Гинзбург, Адвокат по назначению (?)
Моего отца, Марка Гусятинера, в 1948 году по распределению после окончания МЭИ направили в Новосибирск на какой-то завод, выпускающий электронные лампы. И это несмотря на то, что он был сначала сталинским, а в конце калининским стипендиатом. Через год, закончив юридический институт, к нему приехала моя мать. Ее сразу взяли адвокатом и по молодости коллегия направляла ее на невыгодные дела. Я кое-что помню из ее практики - но это другие истории. А то, о чем я сейчас рассказываю, я узнал уже в Москве, когда спросил о ковре, который сняли со стены и положили на пол. Дело было так. Мать послали в лагерь (или поселение) в Новосибирской области защищать какого-то зэка по фамилии Вальтер. Он перед самым окончанием своего срока якобы совершил преступление, и по новому сроку не вышел бы из лагеря. Мать сказала, что дело его было шито "белыми нитками". Она задалась целью в суде доказать его невиновность. И суд Вальтера оправдал - в районе, где он сидел. Администрация лагеря умылась. Теперь его должны были освободить. Сразу после суда к матери подошла женщина в ватнике (вольная) и сказала, что у них нет денег оплатить услуги адвоката (а тогда это были копейки). И говорит: "Давайте мы устроим для Вас концерт у меня в бараке". Концерт мать помнила всю жизнь. Выступали профессиональные московские артисты. Прошло 2-3 года. Родители получили комнату в двухкомнатной квартире на Красном проспекте со "всеми удобствами". Мать была на бюллетене и стирала в ванной. Звонок. Она вся мокрая пошла открывать, Видит, стоит незнакомая женщина, одетая по-московски, шуба с хорошим воротником, придерживает огромный сверток. Говорит: - Вы меня не помните? Я Евгения Семеновна Гинзбург. Вы защищали в суде моего мужа, Вальтера”. - Конечно, помню. - Мы тогда не смогли оплатить Вашу работу. Сейчас я хочу подарить вот этот ковер в качестве гонорара. Мать опешила и постеснялась ее пригласить, так они и попрощались в прихожей. Этот ковер висел у нас в Новосибирске и потом в Москве, я часто внимательно его рассматривал, когда болел в постели. Он у меня ассоциируется с повышенной температурой и головной болью.
Шергин Дневник 1941 года Из Архангельска (куда я не смог поехать в этом году) привезли томик Шергина, изданный Б.М.Егоровым (и любезно им мне переданный, за что ему низкий поклон)
Борис Михайлович - основатель и бессменный руководитель Литературного музея Архангельска, который на Володарского 10. В этом частном музее, с неожиданно богатыми фондами, хранятся не только нигде более не зафиксированные фотографии Шергина (так, фото на обложке и почти половину тех, которые внутри, я никогда не видал), его личные вещи, но также несколько тетрадей дневников, переданные музею Ю.Ф. Галкиным. Юрий Галкин, надо тут объяснить, начиная с 1980-х годов, издал не только несколько томиков Избранного, но и первые подборки шергинских дневников. Но составителю приходилось работать ножницами. Все религиозное оставлялось за бортом. Иногда эта работа, как видно при сравнении изданий 1980-х и 1990-х, была достаточно ювелирной - иногда достаточно было убрать имя Христа - иногда более крупной - многоточием оттенялось окончание фразы, уводившее мысль писателя к церкви, этим же многоточием обозначались целые страницы. Аромат, как это обычно бывает, никуда не выветрился - и автор предисловия к первой книжечке дневников, критик Вл.Гусев, писал не без удивления (и не без чуткости), например, что природа заменила современному писателю религию.
Купюры в 1990-е совместными усилиями публикаторов восстанавливались (и эта работа бесконечна). Но тетради, посвященные, выразимся аккуратно, вере, не могли быть опубликованными в 1980-х и во многом, из "узости темы", так и остались ненапечатанными сейчас. В их числе все тетради 1941 года - времени, которое Шергин буквально описывал как приход антихриста, и когда ему было не до природы и литературы. Сейчас Борис Михайлович Егоров взял на себя труд расшифровать эту сложную рукопись и не просто опубликовать со своими постраничными комментариями, но и дать вкрапления фотокопий трудных, неоднозначных или любопытных читателю мест. Вот как это выглядит (картинки кликабельны):
Понятно, зачем Егоров так делает ( Collapse )- ради читателя, ради эффекта его присутствия при вчитывании в текст. Составитель позволяет себе не просто привлечь читателя, но порой и поиграть с ним в кошки-мышки: так, при первой встрече с шергинской тайнописью, Егоров не дает, как это было бы нормальным для классической науки, сухую сноску с переводом - нет, он интригует, рассказывает о своих переживаниях и, чтобы читатель мог их просмаковать, относит разгадку на последние страницы книги, с постраничных в поглавные комментарии, где уже и выдает нам ядрышко, освобожденное от скорлупок. Так не принято - но кто сказал, что нельзя так? все комментарии хороши, кроме скучных. Также для пущего приближения к образу тетради, составитель расшифрованные слова не дает "по умолчанию" - напротив, он оставляет на страницах исходную тайнопись, как она раскрывается случайному или нежелательному читателю, убирая раскрывающиеся посвященному смыслы в скобки. Так это выглядит:
Можно было бы поразмышлять, каким являлось бы, если продолжить егоровскую публикаторскую линию, идеальная расшифровка шергинского дневника? брезжит какое-то уже почти интерактивное издание, фотокопия, факсимиле, на страницах которых разгадка встает, скажем, при подведении к нечитаемому слову курсора. Заразить читателя исследовательской горячкой - не есть ли это побочная (а, может, и не побочная) задача любой филологии?
К слову о филологии - читая вместе с Егоровым Дневник 1941 года, я вспоминал невольно и рецензию Н.А. Богомолова на публикацию дневника Шергина, хранящегося в Пушкинском Доме и потихоньку (работа еще не завершена) печатающегося в Ежегоднике РО ИРЛИ. Приведу фрагмент, посвященный Шергину, целиком:
"Наконец, недоумение вызывает публикация второй части дневника Б.В. Шергина за 1945 год. Этот почти забытый ныне писатель-архангелогородец обрел популярность как «тонкий знаток стиля». Однако по дневнику это чувствуется плохо: «Наприбавок у него грипп», «…закончились благопоспешно работы ученых по изобретению атомной бомбы», «Все серое в дождь, — камень-от… А какая благородная гамма красок! Этот туск серебряный стоит», «Все живо, все любимо для него на сем «суровом» острове, который стал для него, «ссыльного», дражайшей родиной. Современные культуртрегеры насилуют природу…» — и так далее. Да и сам этот текст, хотя отдельные записи в нем и датированы, совсем не походит на традиционный дневник. В нем совсем нет внешних событий, а только довольно бессвязные рассуждения по поводу церковных праздников, текстов Писания, агиографической литературы, других текстов, связанных с религией, и лишь время от времени весьма бегло упоминаются внутренние переживания автора и внешние события, — так что и с точки зрения воспроизведения своей эпохи дневник малопривлекателен. Единственное, пожалуй, что делает его интересным, — то, как в сознании вполне официального советского писателя живет острое религиозное чувство. Но задачей комментатора, как нам представляется, было не столько выявить и определить цитаты из Писания, богослужебных текстов, житий и т. п., а показать, что они живут в сознании автора дневника в очень причудливых формах.
Так, например, он записывает: «…Мне не надо много песен, знаю песенку одну… Вот, велено человеку и не однажды в день, скажем, «помилуй мя, Боже» псалом читать…» Не хитро найти, о каком псалме идет речь. Но гораздо важнее было бы увидеть то нестандартное столкновение разных текстов, которое производит здесь Шергин. Ведь «Мне не надо многих песен, знаю песенку одну» — слегка переиначенное начало «Лунной колыбельной» Ф. Сологуба, и Сологуб в соседстве с псалмами придает всему повествованию особый оттенок. И очень хотелось бы узнать, например, что за сочинение «Надгробные размышления Автора…», упоминаемое на с. 480, явно не ортодоксально-православного характера. А заодно было бы полезно, например, пояснить читателям, что это за Хотьковский железнодорожный мост, который можно перейти лишь с молитвой (это мост недалеко от ст. Хотьково Ярославской железной дороги, невдалеке от Сергиева Посада, так что его упоминание скорее всего напоминает о пешем паломичестве в Лавру). И не хотелось бы видеть в комментарии слова «раскольник» вместо «старообрядец» (да и характеристика этого «раскольника» Григория Талицкого явно неточна: сожженный в 1701 г., он вряд ли может быть охарактеризован как человек XVIII века). Одним словом, филологическая культура данного комментария настоятельно требует совершенствования.
Надо, конечно, сказать, что будь перед нами не «Ежегодник», а какое-нибудь рядовое издание, не обладающее репутацией академически совершенного, мы вряд ли стали бы предъявлять подобные претензии. Но достигнув определенного уровня, редакция берет на себя обязательство поддерживать его и в дальнейшем, и любое понижение не может не вызвать соответствующей реакции". http://sites.utoronto.ca/tsq/01/bogomolov.shtml
"...как в сознании вполне официального советского писателя живет острое религиозное чувство", пишет Богомолов, и это острое наблюдение кажется неоспоримым и остроумным, пока вв какой-то момент не начинаешь видеть, что парадокса нет, просто по причине несовпадения Шергина образу советского писателя, и даже отсутствия в реальности типа советского писателя - а есть (как видно по пристальному взгляду, поскребыванию по хрестоматийному глянцу) несоветские писатели, зажатые в тиски разной степени давления и язвительности, включая самых официозных (т.е. самых зажатых в тиски). "Деконструкции" образа Шергина как сказочника и фольклориста, "поморского Бажова", "автора новелл о людях труда" (Л.Леонов) помогает каждое приближение к рукописям этого (и любого другого) писателя. В этом смысле публикация Дневника 1941 года и других материалов, осуществленные Б.М.Егоровым - это еще один импульс в верном направлении. Хотьковский мост, полезно будет тут пояснить читателю, возникает в дневниках, поскольку Шергин подолгу жил в Хотьково, и "молитва" говорит о том, каково было писателю подниматься по его ступеням на протезе. О чем у Егорова, кстати, в соответствующих местах разъяснено.
все на выборы а ведь надо отправить все т.н. убеждения, предпочтения, злопамятность и прочее чистоплюйство, куда ему полагается, и идти стройными рядами голосовать за "Яблоко". А уже после выборов их ущучивать, чихвостить и пр.о. чистоплюйствовать
